Jella Montel (jellamontel@yandex.ru)
|
_____________________________________________________________ - Нет, - ровно ответил Вейдер. - Я твой отец. Люк, пораженный, недоверчиво глядел на Темного Лорда. Два воина стояли и смотрели друг на друга - отец и сын. - Нет! Это ложь! - пробормотал Люк, отказываясь верить в то, что услышал. - Это невозможно! - Прислушайся к своим чувствам, - словно злая версия Йоды произнес Вейдер. - И ты поймешь, что я прав. "Империя наносит ответный удар", 1980 _____________________________________________________________ | |
- Нет, нет, нет!!! - Люк пытался успокоиться, не верить, забыть эти жуткие слова. Но вопреки его желанию пришло осознание - это правда. И как раз чувства тут были ни при чем. Где-то в глубинах его разума хранилась память о родителях, и сейчас под действием шока она всплывала на поверхность.
Но как? Разве может он знать такое? Люк попытался ухватить кончик воспоминания, почти сумел, снова потерял его, еще одна попытка - и перед глазами встала яркая, будто и не прошло столько лет, сцена.
Полутемная комната, лишь в дальнем углу горит светильник. Фигуры людей, стоящих неподалеку от него, наполовину скрыты слегка просвечивающей преградой... Пологом колыбели? Да, эта комната - детская, а самому Люку несколько дней от роду. Он даже не осознает еще себя как личность, но это не мешает ему запоминать происходящее вокруг.
Сейчас для него самое главное - голоса говорящих. Особенно - женский, ровный, но с нотками тщательно скрываемого отчаяния.
- Я не отдам своего ребенка. Я сама могу его защитить.
- Тебе это не удастся. Анакин окончательно перешел на Темную Сторону, и если ...нет, не если, когда он найдет вас, он заберет Люка независимо от твоего желания. Вейдер - это уже не тот человек, которого ты знала и который любил тебя. Ты не разжалобишь его, и не уговоришь отказаться от сына. Мальчика надо увозить подальше. У тебя нет выбора, - голос мужчины холоден и безнадежен - и в то же время так знаком.
Нет, младенец в колыбели, даже не понимавший тогда слов, которые его мозг зафиксировал, словно диктофон, не знает говорящего. Он знаком только Люку нынешнему - это... это же голос Бена Кеноби. Но как непривычно, как безжалостно он звучит... А что там было дальше?
- И где же намерен прятать его ты? Раз уж Ани стал так опасен, что доберется до меня обязательно - куда отправить ребенка? Где ты найдешь настолько безопасное место?
- Я отвезу малыша на Татуин. Полагаю, Ларсы согласятся взять его на воспитание, хотя бы в память о Шми.
- А если нет? - Мать в душе уже смирилась, но еще пытается переубедить Кеноби. - Что тогда?
- Думаю, я смогу их уговорить...
Итак, Дарт Вейдер действительно его отец. Но теперь не это так волновало Люка, как факт того, что он помнит себя с самых первых дней. Странно, но раньше он никогда не задумывался о своем прошлом. Реально для него существовала только служба в Альянсе Повстанцев, до нее - осточертевшая жизнь на ферме дяди Оуэна да юношеские мечты. И все. Еще раньше были только размытые детские воспоминания.
Такое впечатление, что из дошкольного возраста он сразу перескочил в нынешнее недовзрослое состояние. А как же время посередине?
Посередине была пустота. Нет, не абсолютный провал в памяти, просто привычная (дежурная... - а это еще откуда?) тоска как-же-мне-надоела-эта-ситхова-ферма да навязчивое ощущение, что задумываться о прошлом незачем - тогда с Люком не происходило ничего интересного, он просто жил день за днем, нечего вспоминать, не надо ни о чем таком думать... и вообще думать о чем угодно лишний раз не стоит, пусть этим займется кто-нибудь другой, поумнее.
М-да... Фальшивое какое-то ощущение, неправильное, и такая же неправильная память - словно записанная на пленку. Так просто не могло быть!
Юный Джедай стоял, вцепившись в опору мостков, и рассеянно слушал чушь, которую порол ситх - что-то насчет свержения Палпатина и совместного правления Империей. Да на что ему сейчас хоть вся Галактика, когда в собственной голове, как оказалось, полный кавардак!
Разум, взбаламученный неожиданной и жуткой новостью, заработал в новом направлении. Если удалось вспомнить то, чего Люку знать совсем не положено, то, может быть, в памяти найдется еще что-то ценное?
Начисто позабыв про Вейдера, Скайуокер принялся усиленно рыться в воспоминаниях. Сначала не получилось ничего - только снова возникло чувство, что прошлое ему ни к чему. Это усиливающееся ощущение почти погасило волю, но тут доносящийся голос ситха вновь напомнил Люку, что он только что узнал, и мгновенная вспышка возмущения разом пробила пелену безразличия, окутавшую было его мозг.
Чему там учил Йода? Разум живых существ устроен так, что все однажды полученные знания сохраняются вечно. А Великая Сила позволяет безгранично развить способность извлекать эти знания.
Учитель лишь мельком упомянул используемую при этом технику, но сейчас Люк был способен на все. Сложный и, как ему когда-то казалось, плохо понятый прием получился буквально сам собой, поток Силы послушно двинулся в нужном направлении - и тут же память развернулась пестрым ворохом воспоминаний.
Друзья, враги, подруги и любовницы - множество существ, людей и нелюдей, которых Люк, оказывается, знал; события, яркие и запоминающиеся, совсем неуместные среди монотонных фермерских будней; таланты и умения, которых никто никогда не заподозрил бы в нем - перед Скайуокером открылась словно другая жизнь, которая - поразительно! - тоже была его.
Это все происходило с ним одним? Всего-то за несколько лет?!
Ситх побери!!!
Задыхаясь от переполнявших его эмоций, окончательно потеряв связь с реальностью, Люк заново проживал вновь обретенное прошлое.
Кем он только не был - малолетним хулиганом, безбашенным свупером, ледорубом, пилотом, учеником Джедая... Кем угодно, но только не тем фермерским мальчишкой, простоватым и доверчивым, каким его привыкли считать. А как же он им стал?
Ответ был четким: абсолютно недобровольно. И винить за это следует дражайшего дядюшку Оуэна и его постоянный, маниакальный страх перед Империей.
Сила рано проявилась в Люке. С самого детства он владел ею, на чистых инстинктах используя свои способности, и периодически смертельно пугал Оуэна Ларса, находя потерянные вещи или предупреждая о песчаных бурях и рейдах Тускенов.
Каждый раз дядя Оуэн наказывал племянника. Объяснить, почему он это делает, Ларс боялся, и только твердил: "Нельзя выделяться из общей массы, нельзя делать то, что другие не могут". И никаких возражений недоумевающего мальчишки слышать не желал.
Потом Оуэн Ларс стал опасаться, что помимо Силы пацан может привлечь нежелательное внимание чем-то еще, и последовали очередные требования: учиться не лучше остальных; работы, требующей хоть какой-то квалификации, не делать; и вообще тихо сидеть на ферме и не выпендриваться.
Скайуокер тихо бесился. Быть посредственностью он не желал, да и не мог. Скрывать свои таланты казалось ему совершенной глупостью, и Люк все равно делал, что хотел, но за спиной дяди. Конечно, иногда строгому опекуну удавалось поймать его на запрещенных занятиях. За этим обычно следовал скандал, и следом - новые запреты.
Потом Скайуокер ухитрился выяснить причину дядиных страхов и однажды высказал ему все, что думает по этому поводу. А думал он, что надо как можно быстрее достичь самостоятельности и покинуть ферму, избавив семью Ларсов от опасного воспитанника. И, между прочим, был прав.
Вот только дядя Оуэн доводам разума не внял. Он заявил, что Люк мало того, что не ценит столь самоотверженную заботу о его безопасности, так еще и желает бросить людей, которые растили его все эти годы.
Скайуокер решительно не понимал, почему именно "бросить". Зато навеки уяснил, что Оуэн Ларс скорее удавится, чем признает за племянником право хоть что-то решать самому.
К шестнадцати годам Люк уже точно знал, что финальной стадией их отношений с дядей Оуэном будет открытая война. Каковой стадии они и достигли чуть больше чем через год. А в войне этой он вопреки ожиданиям потерпел грандиозное поражение.
Начиналось все как обычно - очередная ссора, дежурные претензии дяди Оуэна, на которые Люк отвечал столь же привычными аргументами, всегдашние увещевания тети: "Ну что вы как маленькие, нельзя же ругаться из-за каждой мелочи..."
Спустя несколько минут Скайуокер уже знал, что услышит в следующий момент. И верно, Оуэн Ларс возмущенно отрезал:
- Ты никуда, слышишь, никуда не уйдешь с фермы!
Знаем мы, что на это отвечать. Хоть бы какое-то разнообразие.
- И как ты меня удержишь? Я совершеннолетний, если ты вдруг забыл.
Да, совершеннолетний, и с этим дядя Оуэн ничего не может поделать. Сейчас он вспылит, заявит: "Вон из дома! Проваливай на все четыре стороны, все равно приползешь через неделю". Хотя прекрасно понимает, Люк только и ждет, когда его выгонят окончательно. Уйти он может в любой момент, его держит на ферме только нежелание огорчать тетю Беру. Но рано или поздно стремление прекратить ссоры пересилит привязанность к ней.
Как это бывало десятки раз, Ларс пойдет на попятный после холодного: "Не бойся, не приползу". Сошлется на нервы, начнет давить на жалость, просить не оставлять старика одного с хозяйством. Люк прекрасно знает, чего стоят эти слова, но тетя... Тетю он бросить не может. И на этом дело кончится.
- Нет, не забыл, - желчно сказал вдруг дядя Оуэн, - А вот тебе придется забыть.
- Чего?!
Оуэн Ларс неожиданно бросился на него, замахнулся для удара. Люк машинально увернулся, мельком поражаясь - уж не свихнулся ли любимый дядюшка, куда ему, пожилому уже, угнаться за шустрым, ловким мальчишкой... Но тут же эту мысль стерло нахлынувшее ощущение захлопывающейся ловушки. Что значат эти слова? Что вообще затеял Ларс?
Скайуокер, не отрывая от него глаз, обогнул стол, оставляя максимальное расстояние между собой и противником; медленно отступил к стене, пытаясь прочитать намерения дяди с помощью Силы. Безнадежно, чувство опасности, резкое, как никогда, забило все прочее. Даже изумление тети Беру - а судя по лицу, она была поражена до глубины души - на этом фоне казалось только легким эхом.
Люк мысленно выматерился - накатывающее раз за разом предупреждение "ОПАСНОСТЬ! СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ!" окончательно заглушило восприятие. К ситхам, он и так знает, что влип серьезно! А сейчас ему нужно понять, что именно происходит.
Точнее, ему надо удирать.
Куда угодно, потому что если верить Силе - а чему же еще верить? - даже нарваться на Тускенских рейдеров сейчас не так опасно, как оставаться в одном помещении с Оуэном Ларсом. А удрать почти невозможно, Ларс стоит аккурат на пути к единственному выходу во двор.
Придется как-то обходить озверевшего дядюшку, но как...
Решив рискнуть, Люк толкнул тяжеленный стол, подкрепив несерьезное в общем-то усилие мощным импульсом Силы. Стол пролетел полкомнаты и врезался в стену, сбивая с ног дядю Оуэна - что и требовалось. Скайуокер рванул к выходу, надеясь успеть проскочить мимо дяди. Он не успеет, просто не может успеть подняться!
Ларс и не успел, но его рука метнулась наперехват, когда мальчишка был в полуметре от цели. Люк отчаянным прыжком взвился в воздух, пытаясь избежать цепких пальцев.
Ему почти удалось. Дядя Оуэн ухватил его за лодыжку, но рука соскользнула. Высвобождаясь из захвата, Люк только пошатнулся, но этого хватило. Секундная потеря равновесия заставила споткнуться, и вот он уже падает.
Стремительно метнулся навстречу острый угол металлической скамьи. Люк хотел отклониться, не успел и с размаху приложился к нему головой. В глазах вспыхнули искры, и мгновенная резкая боль немедленно стерла сознание.
В чувство его привела тоже боль - тетя Беру обрабатывала ему ранку на виске, печально вздыхая: "Эх, малыш, сколько же раз мне еще штопать твою бедную голову..." Скайуокер валялся там же, где так метко врезался в скамейку - в метре от выхода. Дяди Оуэна поблизости не наблюдалось. Наверное, тетя сумела его утихомирить, а то и пристыдить - за что на мальчика набросился?
Люк приподнялся, морщась от боли, и мрачно поинтересовался:
- А что, шить придется? О-ох!.. - От резкого движения волной накатило головокружение. Тетушка тут же кинулась помогать ему сесть, обняла за плечи, подала заранее заготовленный стакан с водой.
- Все хорошо, сынок, все хорошо. Ну-ка выпей.
И зачем, спрашивается? Водой только бабьи обмороки лечить, да еще на солнце перегревшихся отпаивать. Лучше бы дала таблетку болеутоляющего, чтобы голова меньше раскалывалась.
Впрочем, спорить с тетей он не стал. Послушно взял стакан; подавив желание немедленно приложить его к виску, сделал глоток. У воды был какой-то лекарственный привкус. Видимо, тетя догадалась добавить туда обезболивающее. Люк благодарно улыбнулся ей и прислонился к скамейке, допивая лекарство.
Боль и правда спадала, концентрируясь в точке удара. Скайуокер поднял руку, чтобы ощупать шишку. Все-таки ему патологически везет - придись удар чуть правее, и все, с приветом. Интересно, случись это, огорчился бы дядя Оуэн?
Ну да, скорее он огорчился от того, что племяш снова остался цел - в смысле, почти цел.
Оуэн Ларс и так останется в выигрыше - мысль возникла словно ниоткуда. Впрочем, Люк прекрасно знал, каково ее происхождение. Великая Сила. И точно, мир перед глазами на миг смешался, потом картинка прояснилась, и Скайуокер отчетливо увидел, как несколько минут назад, когда тетя Беру приводила его в чувство, Ларс за ее спиной небрежно закинул в уже стоящий на столе стакан пару полупрозрачных гранул, тут же растворившихся в воде.
Видение растаяло, а Люк прямо-таки подскочил от ужаса. Точнее - хотел подскочить, но обнаружил, что не двинулся с места. Более того, запоздало он сообразил, что и руку к голове не поднимал - только подумал об этом. И вообще уже довольно давно сидит, тупо глядя в одну точку.
Ничего себе! Что же такое было в этом ситховом стакане? Видимо, взгляд у него стал совсем отчаянный, потому что тетушка Беру тревожно спросила:
- Что с тобой, Люк? Люк?!
Скайуокер был бы рад ответить, пусть даже и беспомощным: "Не знаю...", но ничего не получилось. За вполне твердым намерением не последовало ни малейшего действия.
Тут он наконец-то вспомнил. Пару лет назад, когда он, как обычно, зависал с приятелями в какой-то жуткой кантине, зашел разговор о наркотиках. Обсуждались средства, которые почти никто из них еще не имел несчастья попробовать, поэтому слушали с интересом. Говорила Веол Тэмм, симпатичная потаскушка-триани.
- Cамое убойное - вовсе не глиттерштим, а сладоцвет. Его используют работорговцы, когда надо перевезти особо опасный товар. Начисто отрубает волевые центры, только безусловные инстинкты и остаются. Пара кристаллов внутрь, и через минуту превращаешься в растение. Можешь строить планы, что вот сейчас встанешь и устроишь тут всем сволочам веселуху, а потом обнаружить, что попросту часами лежал или сидел в той позе, в которой тебя оставили. Хоть живьем тебя режь, не пошевелишься. А если доза большая, можно и от голода помереть, прежде чем действие кончится...
Тетя Беру хлопала Люка по щекам, трясла за плечи. Было до ситхов неприятно, потому что отреагировать на ее действия никак не получалось. От того, что Скайуокер сообразил, чем его уделал любимый дядюшка, легче не становилось. Ничего хорошего он от дяди Оуэна не ждал.
Беру Ларс вконец отчаялась, оставила-таки его в покое и принялась звать мужа. Люк тем временем пытался что-то сделать с помощью Силы. Ничего не вышло - похоже, не только тело сделалось безвольным, разум тоже стал совершенно пассивным, и способность контролировать Силу растаяла без следа.
Это было особенно обидно. Впрочем, Скайуокер не успел как следует посокрушаться, потому что в этот момент вошел дядя Оуэн. На лице его была очень нехорошая усмешка. Ларс прошел прямиком к Люку и чуть ли не ласково потрепал его по голове.
- Ну, на этот раз не отвертишься, - Оуэн подхватил племянника и потащил в гараж, как мешок с отувергами. Люку оставалось утешаться только выражением полнейшего недоумения на лице тети Беру, которое он успел заметить до того, как оказался висящим вниз головой на плече дяди Оуэна. Ларс закинул его на сиденье лэндспидера, ворча:
- Будешь теперь у меня шелковым. Вытравят из тебя всю эту наглость, и тебе же легче жить станет, а уж окружающим... Давно надо было отвезти тебя на психобработку.
Промывка мозгов?! Даже имей Люк сейчас возможность двигаться, подобная перспектива заставила бы его повиснуть безвольной тряпкой - чисто от ужаса. Не надо!!!
Тетушка Беру требовала, чтобы Оуэн немедленно ответил ей, что собирается делать с мальчиком. Тот только буркнул: "Не бойся, ничего с ним плохого не будет. Иди в дом".
Ничего плохого?! Люку хотелось закричать, а еще лучше - вырваться и удрать куда угодно. Или хотя бы испепелить взглядом дядюшку. Но он мог только мысленно умолять тетю не верить мужу, задержать его, не дать превратить племянника в запрограммированного идиота с выпотрошенными мозгами...
Тетя Беру кивнула с озабоченным лицом, послушно развернулась и ушла. Оуэн Ларс молча вывел спидер из гаража, развернулся и повез племянника прочь.
Люк беспомощно валялся на сидении. Разглядывая облезлую обивку, он напряженно соображал, что же можно сделать. Психобработка... Как только дядя Оуэн додумался до такого? Может, просто блефует? И вообще, какого ситха, эту процедуру так просто не проводят! Откуда в их дыре взяться требуемому оборудованию, оно же бешеных денег стоит...
Как назло, Люк тут же понял, что и на Татуине найдется, пожалуй, существо, которому подобная аппаратура вполне по карману - Джабба Хатт. Вспомнились и байки о том, что некоторые из его противников неожиданно пополняли ряды дворцовой челяди, становясь абсолютно верными, исполнительными слугами.
Люк сейчас не мог как следует оглядеть окрестности, но был абсолютно уверен, что дядя Оуэн везет его именно во дворец Джаббы. Как он ухитрился договориться насчет психобработки?!
Зато нашлось объяснение финансовым затруднениям, которые испытывала ферма в последние полгода - Скайуокеру страшно было даже подумать, сколько стоило организовать промывку мозгов. Поэтому он думал о другом: почему за все это время он даже на мгновение не почувствовал грозящую ему беду, пока не стало слишком поздно? Ведь Сила всегда раньше предупреждала его, а тут...
Тут они приехали - похоже, прошло намного больше времени, чем казалось Люку. Дядя Оуэн выгрузил его из лэндспидера и неторопливо поволок к стоящему рядом зданию. Это действительно был дворец Джаббы Хатта, и тут на Люка навалилось такое беспросветное отчаяние, что на какое-то время он совершенно потерял связь с реальностью, пытаясь справиться с эмоциями.
Когда наконец удалось это сделать, оказалось, что дядя Оуэн успел притащить его в дворцовую лабораторию, уладить немногочисленные, как и положено в преступном мире, формальности и сейчас накрепко привязывал жертву ремнями к кушетке - хотя вот это уж было совершенно излишне, поскольку сладоцвет по-прежнему действовал. Потом дядя отошел, перестав загораживать обзор, и Люк смог оглядеться.
Лаборатория представляла собой немалых размеров помещение, битком набитое аппаратурой более или менее медицинского назначения. В углу - дека, над которой склонился сомнительного вида медик. Скорее даже и не медик, а всего лишь техник.
Техник старательно вчесывал Ларсу: "Не беспокойтесь, совсем дебилом он не станет. Взгляните - вот нынешний профиль личности, вот ожидаемый, можете сравнить - этого вполне достаточно для разнорабочего на ферме".
Люку тоже были видны графики на экране, и это был кошмар. Он не специалист, но тут не нужно быть профессионалом, чтобы понять - все параметры в лучшем случае уполовинены.
"Сомнительный" заговорил снова:
- Воспоминания, которые не уложатся в рамки конечной личности, будут стерты. Вам придется заменить их чем-то, и постарайтесь сделать это как можно аккуратнее - если там будут несоответствия, возникнет конфликт, - техник (или все-таки медик?) говорил и одновременно деловито утыкивал Люка электродами.
- Лучше не допускать этого, потому что тогда пробелы в памяти парня будут видны окружающим. Да и ему самому тоже, а поскольку наша аппаратура не выжигает нейроны, а лишь замораживает отдельные участки мозга, в подобных случаях возможно постепенное возвращение прежних характеристик.
Значит, память тоже сотрут. Что же, так оно и лучше - не будет обидно жить. Даже фраза про возможность вернуться к нормальному состоянию не могла рассеять сейчас тупую безысходность, снова овладевшую Скайуокером.
- Скажите, как заполнять память, - похоже, дядя Оуэн встревожился. Хотя какая теперь разница?
- Первые пару недель после обработки разум бывает предельно внушаем. Пацан поверит всему, что вы ему расскажете. Так, аппаратура готова.
- Подождите минутку, - Ларс склонился над Люком. На мгновение мелькнула безумная надежда, что дядя Оуэн передумает в последний момент. Как же!
- Хана тебе, парень, - Оуэн Ларс повернулся к оператору. - Начинайте.
Медик щелкнул тумблером, и в глазах - в который уже раз за один этот ситхов день! - все поплыло...
Несколько мгновений разум еще оставался кристально ясен. Более того, совсем неожиданно возникло четкое осознание принципа работы машины, сейчас Люк точно знал, как именно будет происходить процесс. И как его остановить - тоже. И от этого было хуже всего.
Он все понимает - но не может противиться. Он знает, что надо только призвать Силу - и ему хватит умения, он сможет намертво заблокировать работу машины. Но наркотик не дает ему даже сфокусировать взгляд, не то что сосредоточиться.
Последнее, что он помнит - аппарат психобработки стирает, стирает, стирает его настоящую личность...
- Не-е-ет!!! - это было уже слишком. Поток воспоминаний прервался. Проваливаясь в темноту, Люк еще слышал, как в огромном помещении эхом отдается его отчаянный крик.
* * *
В два прыжка преодолев разделявшие их мостки, Вейдер подхватил падающее тело. Перенес за ограждение, испытывая странное недоумение - откуда такой шквал эмоций, неужели для Люка так важно их родство? Сам удивляясь тому, как заботливо он опускал его на пол, ситх подложил под голову мальчишки широкую ладонь и принялся разглядывать полудетское лицо.
Чувства, которые неожиданно поднялись в нем от прикосновения - пусть и через доспехи - к хрупкому телу подростка, были совершенно непривычными: какая-то нелепая растроганность от того, что кто-то настолько переживает из-за него, и невероятно сильное желание защитить мальчишку - сына, Великая Сила, ведь это его ребенок!
Ну да, и ребенок в шоке от одного этого факта.
Вздрогнув, Вейдер отбросил прилипшую ко лбу Люка прядку светлых волос. Нечаянно задел свежий кровоподтек - как же он его отделал, живого места нет...
Заколебавшись на мгновение, ситх неторопливо повел затянутой в перчатку рукой над одним из синяков, Силой заставляя его исчезнуть. Люк вздрогнул, застонал, не приходя в себя. Вейдер застыл. Что он делает, не годится для мальчишки ситхская медицина - если только можно назвать медициной искусство безжалостно принуждать полумертвые тела действовать вопреки ранениям.
С тяжелым вздохом (успешно блокированным системой жизнеобеспечения) ситх принялся припоминать целительные техники Джедаев, с которыми когда-то знакомили давно - но недостаточно надежно - похороненного в глубинах его личности Анакина.
Через некоторое время, после того как он преодолел некоторую неловкость от использования неуставных приемов, дело пошло на лад. Мертвенная бледность, заливавшая лицо мальчишки, постепенно исчезала.
Наконец Люк пошевелился, с трудом открыл глаза, недоуменно посмотрел на ситха.
Непонимание во взгляде сменилось удивлением, потом - недоверием. Кажется, мальчик наконец-то вспомнил, где находится. И ему самому тоже не помешает это вспомнить, мрачно подумал Вейдер. И ситх снова отгородился от всего мира непроницаемой броней Тьмы. Когда он протягивал сыну руку, голос его прозвучал так же холодно и безразлично, как всегда.
- Вставай.
Люк с трудом поднялся, опираясь на протянутую руку. Все было так странно, так неожиданно. Для него с момента промывки мозгов не прошло и нескольких минут. Но в то же время в памяти имелись воспоминания обо всем, что он (или все-таки не он? был ли он самим собой?) делал в течение последних шести лет.
Чего же только не произошло! Погибли дядя с тетей, остоситхевшей фермы тоже больше не существует; сам Люк стал пилотом, даже героем Альянса, потом учился у магистра-Джедая (попутно выставив себя перед ним полным идиотом). Недоучившись, сорвался спасать друзей, полез драться с Вейдером...
Вейдером. Своим непутевым папашей. Ой!
Скайуокер поднял глаза на ситха. Что же делать-то? Инстинктивно он попытался считать настроение отца - и пошатнулся от неожиданности, настолько четким оказался контакт. В глазах все расплылось, когда перед ним развернулись воспоминания Вейдера о последних нескольких минутах, и возникло ясное осознание того, что он не так уж безнадежен.
Вейдер реально может вернуться к свету - Тьма отступает под напором положительных эмоций, а материнский (ну, в данном случае отцовский) инстинкт, так вовремя пробудившийся в Темном Лорде, даст их навалом. Только надо не дать ему угаснуть...
- Приди в себя! - требовательный голос ситха вывел Люка из задумчивости. Оказывается, Скайуокер даже не обратил внимания, что буквально повис на руках отца - измученное тело так просто стоять не будет, особенно когда есть на кого опереться. Ничего, мы не гордые и героев из себя строить не будем.
- Я... я не могу... - Люк даже изумился, как слабо и беспомощно прозвучал его голос. Если он и выглядит так же - а скорее всего так оно и есть - то действовать надо именно сейчас, когда Вейдер не ждет подлянки.
Скайуокер усмехнулся про себя и попытался все-таки встать попрямее. Это неожиданно оказалось совсем не простой задачей. Пришлось буквально встряхнуть самого себя за шкирку. Помогло. Он отстранился от ситха и задал вопрос, который не мог бы не задать на его месте мальчишка-фермер.
- Это не ложь? Ты правда мой отец?
- Ты все еще сомневаешься?
- Я просто не могу поверить, - Люк опустил голову, тихонько вздохнул и словно бы через силу продолжил. - Я знаю, что ты прав, но поверить не могу. Что мне делать?
Теперь он снова глядел Вейдеру в ...глаза? За маской не разобрать. И Сила не помогает, ситх такой холодный, такой далекий, такой чужой. Есть ли ему вообще дело до сына? Как пробить эту ледяную оболочку, как достучаться до отцовской души?
- Пойдем со мной. Со временем ты поверишь, - Лорд Вейдер снова взялся переманивать его на Темную сторону. А может в этом и заключается решение? Поддаться, а там будь что будет. Только надо не раствориться под давлением Тьмы, не забыть, кто он такой.
Не забыть самого себя? А если уже - как вскрыть давние воспоминания? Юный Джедай понял, что нашел ответ.
- Я... я пойду за тобой куда угодно, стану кем ты только захочешь, отец, - Люк говорил вначале неуверенно, но все больше воодушевлялся, чувствуя, что нужные слова приходят сами, как это бывало всегда, когда он чувствовал, что прав. - Но мне нужно знать, что ты - настоящий, что я действительно тебе сын! Сын, а не возможный ученик, не подарок для Палпатина! Помоги мне поверить! Прошу тебя, отец!!!
К концу фразы Люк уже почти кричал, вцепившись в ситха уцелевшей рукой, буквально обрушивая на него поток эмоций - детской потерянности, одиночества, отчаянного желания ощутить родительскую заботу и любовь - всего того, что он ощущал подростком, что заставляло его скандалить с дядей Оуэном, лишало его покоя, превращало в бешеного сорвиголову.
Где-то в глубине души мелькнуло изумление - он сам не ожидал, что так быстро и так яростно сорвется. Только истерики ему сейчас не хватало. С трудом удерживаясь от потери контроля, Люк снова направил свои чувства на Вейдера.
- Дай мне убедиться, что ты отец мне! Какой была мама - скажи, я никогда ее не видел, я хочу знать! - Скайуокер нагло полез в память ошеломленного таким напором ситха, продолжая бомбардировать его собственными воспоминаниями о детстве, о рассказах про мать и о том идеале, каким был для него, несмотря ни на что, отец. - Пусти меня!..
Странным было сознание Повелителя Тьмы - память отдельно, чувства отдельно. Да какие там чувства - так, одно название. Почему? Преодолевая отчаянное противодействие не желающего его впускать ситха, Люк вытаскивал на поверхность воспоминания Анакина, щедро сдабривал их собственными эмоциями и отправлял назад. Потом, почти не успевая поражаться тому, как они меркнут, едва попадая в холодное поле вейдеровского мироощущения, повторял процедуру - все усиливая давление, добавляя в безумный круговорот все больше и больше страсти, все увеличивая и увеличивая поток Силы.
...И с ужасом ощущая, что надолго его не хватит. Еще немного, и он сожжет свою нервную систему - такое случалось с Джедаями - если раньше не исчерпает все резервы вымотанного поединком тела, которое уже сейчас готово отключиться, лишь только он позволит себе это сделать.
На пределе сил Люк смешал все самые яркие сцены собственного прошлого - того, что было по-настоящему его, и того, которое он приобрел после психобработки - и в очередной раз обрушился на Вейдера.
- Я не могу быть тебе врагом! Я не хочу тебя ненавидеть! Пожалуйста, отец, услышь меня! Помоги мне...
Вейдер безуспешно пытался выкинуть из своего сознания мальчишку - такого настырного, страстного, неожиданно умелого. Откуда в ребенке такая Сила, кто научил его владеть ею? Ледяной блок почти слышимо трещал под ударами чужих эмоций. Воспоминания - свои и мальчишки вперемешку - жгли душу.
Вот Люк с отчаянным криком начинает пальбу на палубе Звезды Смерти, увидев, как падает под ударом багрового клинка Кеноби. Вспыхнувшая ненависть его по-детски проста и невинна - а горе почти нереально, он еще не успел осознать, что учитель мертв.
Тот же Люк, несколькими годами раньше, но почему-то более взрослый умом, зло отвечает на упрек Оуэна Ларса: "А может, лучше не прятать меня от отца?". И в ответ на изумленное "Какого еще отца?" с затаенной болью произносит: "Не говори мне снова, что он мертв. Я знаю, что это ложь".
Амидала, может быть она еще помнит, что любила его - Анакина, но сейчас с искаженным от бешенства лицом кричит: "Не видать тебе этого ребенка!"...
Сквозь вихрь давних образов пробился отчаянный крик Люка: "Помоги!" Ситх переместил фокус внимания на него - и обомлел. Мальчишка вскрыл запас почти невосполнимой первичной энергии, фактически - НЗ собственной жизни, только за ее счет контролируя бешеный поток Силы. Отдавая отцу свою душу, он рисковал всем. Он уже не смог бы остановиться сам - и не собирался это делать.
В ужасе Вейдер потянулся к нему - поддержать собственной Силой, не дать совершить непоправимое, защитить от чего угодно на свете... Начисто забыв сопротивляться эмоциональной атаке, ситх яростно рванулся из плена так тщательно выстроенной Темной брони.
И в тот же момент броня рухнула. Возврат с Темной стороны был ошеломляющим: в мир словно вернулись краски, когда память и чувства слились воедино, а Сила вдруг окутала его теплом и заботой вместо привычного, обжигающе-злого пламени.
Место ситха снова занял Джедай, так долго томившийся в дальних уголках собственной души. На миг нахлынула волна ужаса и стыда - что же он успел натворить за эти годы? Но всю его боль немедленно смыл безудержный восторг мальчишки.
Изумленное "Как?!" Анакина смешалось с радостным "Наконец-то!" Люка, стена между их сознаниями пропала, и соединявший два разума поток воспоминаний потерял прежний насильственный характер. Две личности слились, хотя и не потерялись друг в друге - и тайн между ними не осталось.
Отец и сын обменивались биографиями, убеждениями, идеалами. Торопливо, жадно, словно времени могло не хватить, вспоминали близких им людей - Амидалу, которую Анакин так любил, а Люк едва помнил; Шми, образ которой странно смешивался в общем потоке памяти с Беру Ларс; Кеноби, одновременно молодого и старого, но дорогого им обоим...
Закончить они не успели. Внезапно присутствие младшего стало слабеть, контакт рассеялся - и Анакин обнаружил, что стоит на коленях в метре от шахты вентиляции, вздрагивая от изнеможения, и автоматика доспехов едва справляется, потому что строго контролируемые пульс и дыхание упорно не желают приходить в норму. С трудом преодолевая шок, он заставил себя собраться с мыслями.
Вот, значит, как это - вернуться с Темной Стороны. Не приведи Сила повторить такое. Если бы не сын...
Сын. Люк. Что с ним?
Сообразив наконец, на каком свете он находится, и не на шутку встревожившись, Анакин Скайуокер огляделся. И с ужасом обнаружил, что Люк неподвижно лежит у его ног.
* * *
Вернуться: [на главную] [к содержанию] [к предыдущему файлу]